ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 3-го Октября 1910 года. J(e 6о-6реш . Не доѣзжая нѣсколько станцій до дома. Михаилъ Семеновичъ еще разъ перечиталъ письмо жены, полученное дорогой. Уютнымъ тепломъ пахнуло на него съ тонкихъ страницъ, исписанныхъ мелкимъ, неровнымъ почеркомъ, для него четкимъ и красивымъ. Онъ улыб нулся немного фатоватой улыбкой. Какъ его ждутъ! Сколько любви и тревоги! Семейная жизнь, которой онъ былъ лишенъ почти два мѣсяца, ри совалась ему въ самомъ очарователь номъ свѣтѣ… Мелкія дрязги, ссоры изъ за лишнихъ расходовъ, небреж ность прислуги, капризы дѣтей, рев ность жены, все забылось. Онъ теперь вспоминалъ только сердечныя ласки Лизы, веселые голоса ребятишекъ, вкусный ужинъ, мягкую постель и свѣжее бѣлье. Онъ не вышелъ на большой станціи съ буфетомъ, такъ хорошо ему было мечтать и предвку шать близкую радость. — „Мало цѣнилъ я все это“,— думалъ Михаилъ Семеновичъ, глядя въ темное окно вагона, на которое то и дѣто налетали крупныя снѣжинки, налета и, приникали на секхнду къ Стеклу и снова исчезали въ темнотѣ, — „два мѣсяца скитаній по незнако мымъ городамъ, по грязнымъ, шум нымъ гостинницамъ, постели съ шиш коватыми матрацами и клопами, обѣ ды съ подогрѣтымъ жаркимъ и жид кимъ супомь, мимолетные знакомые съ ихъ притворной любезностью, все это ясно показало мнѣ, что только дома и можетъ быть хорошо, что толь ко въ своей семьѣ можно найти на дежную пристань”. Такъ думалъ Михалъ Семеновичъ и самъ любовался плавностью своихъ мыслей. — „Надо запомнить и повторить Лизѣ она будетъ ужасно довольна. Она всегда въ восторгѣ, когда похва лишь ее за порядокъ, за дом< витость, когда назовешь примѣрной хозяйкой. Кроткая, женственная натура! Все ея счастье въ домѣ, въ семьѣ! Надо ее побольше баловать, почаще повторять ей, какъ я цѣню ея любовь и за’оты”… Съ такими намѣреніями Михаилъ Семеновичъ простился довольно не брежно съ дорожными спутниками, и, усѣвшись на перваго подвернувшаго ся извозчика, Поѣхалъ домой по тем нымъ, кривымъ улицамъ невзрачнаго города. Въ это время въ маленькомъ, не давно купленномъ домѣ, у хозяйки, Елизаветы Ниловны, шла необычайная суета. Въ крошечной кухнѣ, гдѣ и днемъ приходилось зажигать лампу, кухарка ожесточенно чистила самоваръ, въ спальной няня, добродушная, богомоль ная старушка, подметывала одѣяло чи стой простыней. Дѣти сидѣли въ сто ловой и не спускали глазъ съ матери. вѣкъ бы не утѣшилась… Вася!—вдругъ прервала она свой разсказъ,—что ты дѣлаешь! Молоко прольешь! Шалунъ! Сиди смирно! Она спокойно вытерла руки и нали ла дѣтямъ молока. — Мамаі Когда же ужинать?—спро силъ старшій мальчикъ, хватая ее за рукавъ. — Сегодня ужина не будетъ, Са, шокъ. Пейте молочко съ хлѣбомъ вотъ сухари. Завтра, знаешь, папа прі ѣдетъ, все будетъ у насъ. Куличъ ис печемъ, индѣйку зажаримъ, кремъ сдѣлаемъ, пирожки съ капустой… — Мша, я хочу пирожка!—надувъ румяныя губки, тянула младшій маль чикъ. — Нельзя, Вася, нельзя! Пирожки еще не готовы, и безъ папы мы ихъ кушать не станемъ. — Маленькій кусочекъ!—капризно просилъ мальчуганъ, разводя пальцемъ по столу пролитое молоко. — Ахъ, Вася, развѣ такъ можно!— мать схватила его грязную рученку и принялась вытирать.—Что папа нашъ скажетъ? Ахъ, дѣточки вы мои! Кабы вы только знали какъ я рада, что па па скоро пріѣдетъ! Соскучилась я безъ него… — Тебѣ папа что привезетъ?—по любопытствовалъ Саша. — Да не все ли равно!—разсмѣя лась Елизавета Ниловна.—Самъ то бы только пріѣхалъ! Измаялся, дорогой мой, по гостинницамъ да по вагонамъ. Грязь, шумъ, безпокойство! Ужъ мы то его ублажимъ, согрѣемъ, накор мимъ. — Мнѣ бы хотѣлось ружье,—пре рвалъ ея мечты С< ша,—настоящее, что бы пистонами стрѣляло. Елизавета Ниловна кончила свою возню съ ложками и съ минуту любо валась ихъ блескомъ, потг мъ постави ла тазъ на полъ и достала изъ шкапа солонки. — Миша всегда ворчитъ, что соль комками,— вспомнила она и принялась вытряхивать соль на тарелку. — Вы что же это, матушка, соль то сыплете? Али ссоры захотѣлось?—за ворчала ві шедшая няня.— Не къ доб ра затѣяли! Пріѣдетъ нашъ баринъ сердитый. — Полно, воркуша! —ласково про говорила Елизавета Ниловна. — Сама подумай—на что ему сер диться? Чисто, тепло, обѣдъ его лю бимый, а ужъ встрѣтимъ то какъ! Гдѣ же тутъ сердиться? Нѣжно улыбалась Елизавета Нилов на, и глаза ее горѣли радостью. Няня залюбовалась ею. — Ишь ты, разрумянилась какъ!— съ искренннимъ одобреніемъ, сказала она.— Старалась тоже, хозяйка. Отдох нуть пора, да и дѣткамъ тоже Вонъ, Васюточка спитъ совсѣмъ, молодецъі Няня осторожно взяла на руки трех- лѣтняго B dCio, задремавшаго за сто ломъ. Бѣлокурая головка мальчика безпомощно повисла и склонилась на плечо старухи. Л. А Кассо. Новый министръ народнаго просвѣщенія. Л М. Маціевичъ. Трагически погибшій воздухоплаватель. Елизавета Ниловна, въ старомъ, полинявшемъ капотѣ, который д, вно собиралась распороть на „тряпки”, за сучивъ рукава, мыла въ большомъ та зу серебряныя ложки. Проворно ра ботая бѣлыми руками съ ямочками у локтей, она говорила звонкимъ, моло дымъ голосомъ. — Эти ложки мнѣ подарила покой ная мама, когда ты. Саша, родился — разсказывала она, не отрывая глазъ отъ работы.— Мама сказала мнѣ, что хотя принято дарить на платье, но платье износится, а серебро никогда! Я очень довольна… Добрая она у меня была!.. Какъ я плакала, когда она скончалась… Если-бы не вашъ папа, кажется, во ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10106. ,Е. И. Чигринзкій. чина схватилъ ее и крѣпко прижалъ къ хо то гной, мокрой шубѣ. — Миша! Пріѣхілъ! Голубчикъ мой! радостно воскликнула она и, не пом ня себя, обнимала мужа, тянулась къ его лицу, ловила его руки. : Михаилъ Стменовичъ былъ искрен не тронутъ. У него навернулись сле зы, и онъ не сразу могъ отвѣтить на безпорядочные, торопливые разспросы жены. — ЗдоровъІ Все устроилъ! А вы? Невредимы?—спросилъ онъ, наконецъ, освободившись отъ верхней одежды.— Ну, слава Богу, добрался… — ГІапа! Папа!—визжалъ Саша, хва таясь за ноги отца. — Ахъ ты, малышъ мой! РТВысоко поднялъ Михаилъ Семено вичъ сына и, крѣпко расцѣловавъ его пухлыя щечки, снова опустилъ на полъ. — Вотъ я и дома!—сказалъ онъ, весело потирая руки.—Даже не вѣрит ся! Усталъ, измучился… Тряска, сквоз няки, скука!… Недосыпали, недоѣдалъ, голоденъ какъ собака. Ну, женка ми лая, хлопочи, корми путешественни ка… Все, что есть, давай, съѣмъ и еще попрошу,—-говорилъ Михаилъ Семено вичъ, вхідя въ столовую и не замѣ чая поблѣднѣвшаго, испуганнаго лица жены. Е. Г. Корецкій Она метнулась въ кухню. — Авдотья, есть у насъ что нибудь? —тревожнымъ шопотомъ спросила она кухарку. — Да ровнехонько ничего, судары ня!—точно сообщая радостную вѣсть, проговорила кухарка, продолжая раз вѣшивать шубу барина надъ плитой.— Сами знаете, завтра собирались съ утра на базаръ, потому ни масла, ни яицъ… — А мясо?—робко спросила Елиза вета Ниловна. В. Н. Отруйская. — Умаялся, сердечный! Ну, пой демъ… Елизавета Ниловна прошла въ спаль ную, гдѣ была уже приготовлена по стель Михаила Семеновича съ бѣло снѣжнымъ бѣльемъ и высоко взбиты ми подушками, и случайно заглянула въ зеркало. Взглянула на себя и не вольно разсмѣялась. Ея густые, непо корные волосы растрепались, и пряди ихъ, выбившись изъ прически, падали ей на лобъ, лѣзли въ глаза. Надъ верх- А. А. Демидова. А. Б. Данаровъ Е. М Кальверъ. Воскресенье, 3-го Октября 1910 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ 3 — Мясо то есть, да коломъ замерз ло. Индѣйка тоже въ чуланѣ виситъ… Елизавета Ниловна недослушала, Медленными шагами вернулась она въ столовую. Мужъ встрѣтилъ ее во просительнымъ взглядомъ. Онъ ус пѣлъ замѣтить тазъ съ мыльной во дой на полу, пустыя тарелки на сто лѣ и крошечный кусочекъ хлѣба въ корзинѣ. Мечты о вкусномъ, горячемъ ужинѣ, начинали исчезать… — Развѣ ты не ждзла меня?—сухо спросилъ онъ, и какъ далекъ былъ этотъ короткій, холодный вопросъ отъ нѣжныхъ рѣчей, которыя онь сочи нялъ дорогой. — Я ждала тебя завтра, съ почто вымъ, какъ ты писалъ… я готовилась… чистила, прибирала…—виновато созна лась жена. — И, кажется, вовсе не рада, что я пріѣхалъ сегодня со скорымъ! По по словицѣ—гость не во время хуке та- тарина…—сердито перебилъ онъ.—Од нако, оставимъ это, не стоитъ ссорить ся изъ за такихъ пустяковъ. Дзвай, что есть, закушу и на боковую. — Да ничего нѣтъ. Большого усилія стоило Елизаветѣ Ниловнѣ произнести эги слова, и сле- Адамо Дчдуръ, Всемірный басъ, единственный концертъ котораго состоітсі 4 октября, въ те атрѣ Муссури. стаю? Грязь, безпорядокъ, неодѣтая, сердитая… Стоило жениться! — Да пойми ты, что я не могла знать! Я ждала завтра, какъ ты пи салъ! -въ отчаяніи крикнула Елизаве та Ниловна и ударила маленькимъ, сжатымъ кулакомъ по грязному столу. — Читать разучилась? Въ телеграм мѣ, кажется, ясно сказано было: со скорымъ! — Не получала я никакой теле граммы. — И такъ могла догадаться. Я ми нуты лишней не промѣшкалъ. Въ X фьковѣ какъ меня всѣ удерживали! У Зиминыхъ для меня вечеръ хотѣли устроить… Они нарочно изъ имѣнья поросенка выписали, цвѣтной капусты!.. — Ну, и поѣзжай назадъ! — Такъ бы и слѣдовало, чтобы про учить хорошенько! Всего и дѣла, что за хозяйствомъ смотрѣть, того не мо жешь! Мужъ работаетъ, какъ каторж никъ, покоя не знаетъ, домой прі ѣхалъ, ни куска, ни слова ласковаго! Изъ за тебя же, матушка, два мѣсяца маялся, для тебя же деньги зараба тывалъ… — Никто не знаетъ, гдѣ ты былъ и что дѣлалъ! Я за тобой не слѣжу! Мо- Бамбуки „Мосо“ въ имѣніи Чаква Цвѣтущій женскій экземпляръ Саговика на могилѣ Даяьфонса, въ саду г-жи Баратовой. зы тотчасъ неудержимо закапали у нея изъ глазъ. — Ну, кусокъ хлѣба, черстваго пи рога, старую котлетку, яицъ, наконецъ, чаю съ булкой.— нетерпѣливо перечи слялъ Михаилъ Семеновичъ. Она отрицательно качала головой, — Ничіго нѣтъ. Завтра будетъ ин дѣйка, пирожки съ кап)Сгой, разсоль никъ, куличъ,— въ свою очередьсквозь слезы называла она. — Да чорта ли мнѣ въ завтра!— окон чательно вспылилъ онъ.— Я сейчасъ ѣсть хочу! Чего ты меня разгов< рами то }гсщаешь! Я лучше въ трактиръ пойду… Вотъ и изиоль любить семью, стремиться домой! Хорошъ пріемъ, не чего сказать, накормить даже не мо гутъ человѣка! — А я то чѣмъ виновата! Я ждала завтра!—оправдывалась Елизавета Ни ловна. начиная рыдать. — А я то, дуракъ, размечтался! Ночь въ вагонѣ провелъ, торопился… На послѣдней большой остановкѣ даже не вышелъ закусить, всѣмъ хвасталъ, какъ меня дома встрѣтятъ… Точно гимна зистъ на каникулы ѣхалъ.—гнѣвно высказывалъ всѣ свои обиды Михаилъ Семеновичъ.—Пріѣхалъ, и что же за жегъ быть, отлично развлекался, о семьѣ и думать забылъ… Я тутъ каж дый грошъ берегла, съ дѣтьми день и ночь возилась, покоя не знала, а ты… — Чгожъ я? Кутилъ по твоему? Ку тилъ?.. Вотъ вамъ благодарность! И дернула меня нелегкая жениться! Се стра всегда говорила мнѣ, что петлю на шею надѣваю… — А меня мама со слезами умоля ла не выходить за тебя! — Прощай! Поѣду въ „Европей скую*, тамъ накормятъ. Михаилъ Семеновичъ схватилъ еще невысохшую шапку и злобными, твер- 2 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье. 3 го Октября 1910 года АРТИСТЫ ТЕАТРА „ГОЛУБОЙ Г Л А З Ъ 11. ней губой была полоса мѣла, кото рымъ она чистила серебро, одна пуго вица капота болталась на ни точкѣ. — Хороша! — вслухъ проговорила она и съ удовольствіемъ оглянулась на приготовленное къ завтра свѣжень кое, дешевое платье. Въ передней раздаіся громкій, рѣз кій звонокъ. — Телеграмма!—подумала она и по бѣжала вь переднюю. — Оставь, шалунъ!—крикнула она на Сашу, который преспокойно нали валъ молоко въ пусгыя солонки, и, грозя іму пальцемъ, отворила дверь въ переднюю, куда уже пробѣжала кухарка. Высокій, облѣпленный снѣгомъ муж- А. П. Троицкій. ,4 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 3-го Октября 1910 года. дыми шагами направился въ переднюю. Елизавета Ниловна бросилась на ди ванъ и, зарывшись головой въ подуш ки, заплакала такъ громко, что пере пуганная няня высунулась въ дверь и зашикала на нее. — Тише, матушка! Чтой-то! Васю разбудите, да и Сашенька прибѣжалъ въ дѣтскую, дрожитъ инда отъ страху’ Михаилъ Семеновичъ круто повер нулся къ старухѣ. — Спрашивали васъ? Еще замѣча ній недоставало! Заприте лучше за мной! Эго невыносим(! Онъ накинулъ висѣвшее въ перед ней пальто и сердито рванулъ наруж ную дверь. За ней стоялъ закутанный башлыкомъ, занесенный снѣгомъ теле графистъ. — Не дозвонишься у васъ!—хрипло проворчалъ онъ, подавая депешу,— Сколько времени стою, голоса слыш но, а никто не идетъ. Точно обдало холодной водой Ми хайла Семеновича. Онъ взялъ теле грамму, расписался, далъ на чай и медленными шагами вернулся въ сто- ПТГ я Ѵ е д а н щ , Я приду къ тебѣ вечеромъ грустнымъ, ненастнымъ, Я хочу тебя видѣть безумно несчаст нымъ; Пусть не будетъ большой равнодушной тоски Я хочу видѣть раны разбитой души… Пѣсней грезы хочу убаюкать тебя, Убаюкать, какъ мать—дорогое дитя, Слышать стоны твоей наболѣвшей ду ши. Слышать мысли, волненія въ мертвой тиши. Я уйду на разсвѣтѣ волшебнаго дня; Будетъ спѣта, окончена пѣсня моя. Ты проснешься для счастья далекой мечты. Для борьбы за идею добра, красоты… Э. Грунина. Л. Меньшиковъ. Бывшій чиновникъ охранной полиціи, собирающійся печатать огромный раз облачительный матеріалъ. Квартирная хозяйка. Вы серьезно хотите съѣз жать съ квартиры? Не останетесь долѣе? Квартирантъ (приподнимая картину и показы вая на клоповъ) я не люблю живыхъ картинъ. .Flieg, В1*. Кухарха (по пути съ базара).’Пройдемте, барыня, мимо казармъ Тамъ на часахъ стоитъ мой. Хозяйка. Такъ что жъ тутъ такого? Кухарка. Ахъ, барыня, если по близости не будетъ начальства—онъ намъ сдѣлаетъ на караулъ. .Flieg. В1.“ ловую, гдѣ жена, съ непросохшими слезами на щекахъ, стояла, вниматель но прислушиваясь. — Ты можешь убѣдиться теперь, что я былъ въ полномъ правѣ ожидать иного пріема,—мягко и виновато ска залъ онъ, подавая ей развернутую депешу. — Ты видишь, что я не могла знать часа твоего пріѣзда, не получивъ во время твоей телеграммы,—также мяг ко проговорила она, а голова ея по мимо воли уже склонялась къ его ппе- чу, и губы складываіись въ улыбку. Онъ крѣпко обнялъ ее и провелъ рукой по ея горячему лбу. — Ты не поѣдешь въ „Европей скую”?—едва внятно спросила она. — Одинъ—ни за что! А вмѣстѣ …. съ восторгомъ! Она быстро освободилась изъ его объятій. — Я въ одну минутку,—распуская на ходу волосы, крикнула она и ис чезла въ спадьной. Онъ прошелся по комнатѣ, пока чалъ головой улыбнулся. — Миша! Скажи правду—ты пс жа лѣешь, что женился на мнѣ?—спроси ла она, выглядывая въ дверь. Онъ громко разсмѣялся. — Если ты не будешь готова черезъ пять минутъ, начну жалѣть. Голова ея тотчасъ же скрылась. Онъ еше разъ прошелся кругомъ неприбраннаго стола, съ котораго ня ня подбирала разсыпанную соль, и вдругъ, остановись около старухи, лас ково потрепалъ ее по сгорбленной спинѣ и неожиданно для самого себя сказалъ: — Жалѣй, не жалѣй, теперь все равно! Такъ, вѣдь, нянечка5… М. Межакпяя С ч а с т ь е . (Изъ Казиміра Тетмайера). О счастіи своемъ толпѣ не говори: Оно, какъ птичка, нѣжно и пугливо, Таи его въ душѣ, укрой въ своей груди. Лелѣй его, но только молчаливо… Спугнешь его, и, душу покидая, Оно уйдетъ игриво и легко, И, слезы грустныя въ душѣ своей ро няя, Ты скроешь ихъ отъ свѣта далеко. И дерзкою мечтой его ты не буди: Вспорхнетъ и больше не вернется. О счастіи своемъ молчи… молчи Пусть тамъ, въ душѣ оно смѣется… Э. Грунина. Типографія я фото-цинкографія „Южнага Края”, Сумская ул., д. А. А. Іовефовича.
