ю ж ны й КРАЙ Воскресенье, 30-го Декабря 1912 года, ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЬ No 11172. Н. Л.. НЕКРАСОВЪ. Э А ю б ъ і(Пѵтевой очеркъ). Отъ новаго мсста курсируютъ по Золотому Рогу быстрые и юркіе пас сажирскіе паргходики, и нужно быть юркимъ и быстрымъ, потому что Зо лотой Рогъ—та же вс сточная улица. На ней смѣшаны въ одну пеструю крикливую массу люди и животныя— хаммалы. торговцы левантинцы, евро пейцы и ослы, лошади, буйволы. Одна минута празднаго размышле нія въ такой сутолокѣ и—разносчики бараньихъ тушъ обмажутъ васъ кро вью, продавецъ лимонада обольетъ водой; шекерчи осыплетъ своими разно цвѣтными марафетами, а буйволъ на ступитъ вамъ на ногу. Я думаю, что именно поэтому на улицчхъ Александріи и Каира всегда кричатъ: — Эвца риглекъ! (Береги свою ногу). Золотой Рогъ отличается еще боль шей сутолокой. Почти не видно воды. Пестрое безконечное мѣсиво лодокъ, пароходовъ, барокъ, катеровъ и ста рыхъ парусныхъ судовъ съ ихъ поэ тичной оснасткой, которую они носили еще во времена Колумба. Ясно поэтому, какъ внимательны должны быть лодоч ники—каюкчи, чтобы не попасть подъ пароходъ или барку. Не потому ли они такъ ужасно кричатъ и неустанно сражаются веслами не только съ водой, но и со своими плавающими сосѣдями. Трудно понять, почему, ссбственно, переворачиваются эти легкія скорлуп ки, захваченныя волнами отъ пароходд, который проходитъ не далѣе сажени отъ ихъ борта! Но зато какъ прекрасенъ Зо лотой Pt гъ, особенно въ часы зака* та—магреба, когда на воды падаютъ ,2 южный К Р д и. Віи-іфтчіье 30- го декабря 1012 года. прощальныя солнечныя лучи, бе рега дымятся фіолетовыми вуаля ми, а западъ въ пурпурѣ, точно аѳинская дѣвушка въ туникѣ. Словно древняя сабля Каруфа, Corne dor разсѣкаетъ столицу; Пароходики кашляютъ глухо, И скользить каюковъ вереница. Разноцвѣтны, покрыты, коврами,— Эго бабочки, павшія въ воду, И звенятъ каюкчи голосами, Проносясь подъ бортомъ парохода. Сходитъ въ лодку въ чарчафѣ зеленой Одалиска; къ подушкамъ склонилась, И слѣдитъ ея взоръ утомлен ный, Какъ вода отъ руля заструилась. Сіовно скованы дремою лѣни, Чуть скользятъ неуклюжія барки; Исчезаютъ, какъ черныя тѣни, Подъ мостомъ въ неподвижныя арки. Вотъ Софійскій приземистый куполъ; Старый мохъ—ея древнія ризы; Вотъ Касимъ-Паши выгнутый уголъ, И на немъ въ черномъ снѣ кипарисы. Гдѣ то пѣсня гребца угасаетъ, Чей то образъ мелькнулъ, словно птица; А. К. Погорѣлко, П харьковскій городской голова. t 24-го декабря. fj Магребъ—часъ молитвы. Про шелъ день, уже рождается новый. Совершается великое таинство, и мнѣ кажется, что люди, которые сейчасъ, какъ сѣрыя тѣни, сколь зятъ въ мечеги, понимаютъ это таинство. Илу и я. Надъ входомъ при поднята тяжелая черная завѣса изъ буйволовой шкуры. Въ по лумракѣ мечети подъ громадны ми прихотливыми сводами кое- гдѣ горятъ простыя стеклянныя лампады. Откуда то издалека до носится голосъ муллы, и всѣ молятся, вытянутые въ одинъ рядъ, и одновременно встаютъ. Я слышу ихъ шепотъ въ мечеги и такой же шепотъ подъ старыми деревьями и въ журчаньи воды, и въ полетѣ голубей: — Алла Экберъ! Алла ЭкберъІ (сохрани Богъ). Вотъ старый сѣдой поселянинъ въ сѣромъ рубищѣ и бѣлоснѣж ной чалмѣ сбрасынаегъ свои пыльныя туфли и, быстрымъ, по чти сокрушеннымъ жестомъ, при жимая руки къ лицу и груди, входитъ въ мечеть. Мы уходимъ отсюда почти умиротворенные. Мнѣ кажется, что я молился рядомъ съ моимъ товарищемъ, подъ древними де ревьями, недалеко отъ безко нечныхъ гробницъ. Не все ли Петръ Виит. Гурьевъ, назначенный управляющимъ канцеляріей Свят. Синода. Въ тепломъ воздухѣ золото таетъ, И чужія плывутъ мимо лица. Именно въ такой часъ магреба, когда Софія уже покрывается сиреневыми вуалями, а черные кипарисы Касимъ Паши засыпаютъ, я спустился съ това рищемъ съ Новаго моста и сѣлъ въ лодку, чтобы отправиться въ Эйюбъ. Удивительно быстро и какъ то ожесточенно работалъ нашъ лодоч никъ. Остроносый каикъ летѣлъ, какъ стрѣла, съ ловкостью какой-то танцов щицы, отскакивая въ сторону отъ пароходовъ и барокъ. Мѣстечко Эйюбъ славится старин ной глубоко почитаемой мечетью— джами Эйюбъ. Здѣсь коронуются сул таны и впервые опоясываются древней саблей Эль Каруфа; здѣсь же находит ся обширное кладбищг. Вь Эйюбѣ три года тому назадъ короновался Мухха- медъ Ѵ-ый Решадъ, а теперь здѣсь же онъ строитъ для себя скромную усы пальницу изъ простого бѣлаго камня. Сначала мы идемъ по узкимъ и дол гимъ улицамъ. Справа и слѣва желѣз ныя рѣшетки и каменныя стѣны, а за ними подъ сѣнью старыхъ деревьевъ и черныхъ кипарисовъ—безконечные ряды бѣлыхъ памятниковъ и мавзо леевъ. Всѣ они одинаковы: на бѣломъ камнѣ зеленыя или золотыя строки изъ корана; всѣ увѣнчаны зелеными или золотыми чалмами. Тишина, которую нарушаетъ только шелестъ лиггьевъ и звуки нашихъ ша говъ. Тишина, которая сливается съ сиреневыми закатными тѣнями, краду щимися среди гробницъ и неподвиж ныхъ кипарисовъ. Подходимъ къ мечети. Во дворѣ окруженномъ мраморными арками, уст ланномъ бѣлыми плитами, находится бассейнъ для омовенія, а въ центрѣ, за желѣзной оградой, пять колоссаль ныхъ деревьевъ, древнихъ и почитае мыхъ. Ихъ стволы имѣютъ болѣе са жени въ діаметрѣ, ихъ тѣни, кажется, покрываютъ весь Эйюбъ,—бѣлыя стѣ ны мечети, своеобразную гармонію ея куполовъ и пики ея стройныхъ мина ретовъ. Но странно, листва этихъ деревь евъ, точно мертвая—безъ шелеста. Журчитъ сонною пѣснью вода въ бассейнѣ. Плавно шумятъ крыльями голуби, которыхъ здѣсь такъ много. Проливаетъ слабый желтый свѣтъ фонарь, между двумя бѣлыми памят никами. Новый швейцарскій президентъ Мюллеръ. равно, какія слова и чей храмъ, если одинъ Богъ? Теперь мы на пестрой улицѣ посел ка. Бредутъ мимо, возвращающіеся съ работы усталые ослики и ихъ по водыри. Меланхолично звенятъ коло кольцы, и что-то успокоенное слы шится въ степенномъ говорѣ людей. Садимся для отдыха на маленькихъ табуретахъ кофейни. За моей спиной ограда, кипарисъ и нѣсколько бѣ лыхъ надгробныхъ памятниковъ. Го ритъ тусклый фонарикъ. Дальше опять дома, опять жизнь. На Восто кѣ очень часты эти крохотныя клад- Вос внесенье 30-го декабря 1912 года. ЮЖНЫЙ НРАЙ. 3 5ища, гдѣ лежатъ предки и отцы живущихъ рядомъ. Живые точно не разста ются съ своими мертвы ми; они какъ бы про должаютъ составлять одну семью. Пью мой огненный ко фе, и на черной влагѣ отражается блескъ фо наря, горящаго надъ мо гилой. Эгихъ переживаній въ часы заката не забыть ни когда. Снова спускаемся къ Золотому Рогу, но уже выше, въ мѣстечкѣ Фе- неръ. Картина рѣзко мѣ няется. Террасы кофеенъ висятъ надъ самой во дой и сверкаютъ безчи сленными лампадами. Бы стрый говоръ, смѣхъ, пѣ ніе и серебряные перели вы левантійской шар манки Садимся въ первую попавшуюся лодку и плы вемъ обратно въ Стам булъ. Уже ночь налъ во дой и городомъ. Красиво поблескиваютъ вдоль бе реговъ желтоватые и бѣ лые огни. Лодочникъ, что то мурлычетъ. Мнѣ кажется, онъ шепчетъ: — Бенсени северимъ… (Я тебя люблю) и еще: — Бен сенсиз Элию- румъ…. (Я безъ тебя умираю). Но, нѣтъ.—это не ло дочникъ. Эго мнѣ пока залось. Вотъ уже бѣлые огни Новаго моста. Нити свѣта ровно ложатся на воду, а рядомъ съ ними такъ же ровно лежатъ черныя полосы. Издали эта иг ра свѣта и тѣней спле тается во что то фанта стическое: цѣлый рядъ высокихъ черныхъ ко лоннъ, словно уходя щихъ къ самому небу, а среди ко лоннъ бѣлыя занавѣси и слабые огоньки лампадъ. Какой-то таинствен но прекрасный дворецъ ночи. Мой товарищъ, обычно совсѣмъ не сантиментальный и душою болѣе ста рый, чѣмъ я, вдругъ запѣваетъ то ненькимъ голоскомъ: Бѣлые, блѣдные, нѣжно душистые Грезятъ ночные цвѣты. Съ лаской небесной лучи серебри стые Шлетъ имъ луна съ высоты… И опять что-то забормоталъ уто мленный каюкчи. Черныя колонны превращаются въ обыкновенныя арки моста, а лампады, —просто ряды фонарей. Опять жизнь, опять реальность, шумъ толпы, піастры для лодочника и обычныя слова. Мы сходимъ на берегъ. Дома мой товарищъ садится пи сать. Эго меня удивляетъ и возму щаетъ. Вѣдь, сейчасъ такъ хорошо пѣть, гулять на террассѣ и смотрѣть оттуда на Босфоръ, Анатоли ковакъ, П О К У Ш ЕН ІЕ НА В И Ц Е-К О РО Л Я ИНДІИ. 9 декабря, ко кремя торжественнаго въѣзда вице-короля въ городъ Дели на празд нества провозглашенія новой столицы Индіи, въ процессію была брошена бомба съ крыши дома. Вице-король лордъ Гарнінгъ тяжело раненъ, а служитель, державшій надъ нимъ зонтъ, убитъ. Гардингъ ѣхалъ на слонѣ въ башнѣ. Изъ толпы ранено 13 человѣкъ. До назначенія на этотъ высокій постъ, лордъ Гардингъ былъ англій скимъ посломъ въ Петербургѣ, гдѣ онъ пользовался особыми симпатіями. Вице-король Индіи лордъ Гардингъ съ супругой. Топъ-капу и сгальные отблески Мра морнаго моря! Я сажусь верхомъ на окно. Оно въ пятомъ этажѣ, и потому понятно, что я немного чувствую себя авіаторомъ. Кажется, что высоко надъ городомъ несетъ меня эта ароматичная леван тійская ночь. Я пою: Бѣлые, біѣцные нѣжно-душистые Грезятъ ночные цвѣты… И мнѣ хочется разбить эту про тивную бѣлую лампу, котораа горитъ рядомъ на кругломъ столѣ и разго няегъ ночныя тѣни, разбить и вы бросить за окно вмѣстѣ со всѣми чер нилами, бумагами и записными книж ками • ^КЯІ – – * 0 ^ А внизу тихо плакала шарманка: — ,Бен сени северим… Ал. Станкевичъ. Открытіе японскаго профессора. ft Извѣстный своими рабо тами въ области этнографіи японскій профессоръ то кійскаго университета То ри- и, совершая въ этомъ году для изученія жизни сибирскихъ инородцевъ по ѣздку по пріамурской обла сти, Сахалину и сѣверу острова Хокайдо (населен наго айну), случайно на толкнулся вблизи японскаго города Отаоу (Хокайдо), у деревни Темія, на очень интересныя надписи, вы сѣченныя на скалахъ. Сна чала профессоръ подумалъ, что это старинныя пись мена айну, но, присмо трѣвшись къ надписямъ, долженъ былъ придти къ заключенію, что онѣ сдѣ ланы старинными турецкими буквами. Заинтересовавшись не ожиданнымъ открытіемъ, профессоръ принялся за разборъ надписей. Оказалось, говоритъ „Г . М .“ , что найденныя у деревни Темія надписи по своему начертанію имѣютъ много общаго съ надпися ми, найденными въ 1890 го ду въ Монголіи, въ долинѣ рѣки Орхона, экспедиціей японскаго научнаго Общ е ства Фыно Огурія. Экспедиція эта, между прочимъ, первая установи ла въ Монголіи слѣды пре быванія здѣсь когда то ту рецкихъ племенъ. Ею най дены были развалины ту рецкихъ замковъ и моги лы, на плитахъ которыхъ съ одной стороны (лѣвой) имѣлись надписи на ту рецкомъ языкѣ, а съ дру гой (правой)— китайскими іероглифами. Эти надписи, вѣроятно, относятся къ V II— VIII вв. по Р . X . Командированная спустя немного вре• мени въ Монголію экспедиція отъ р у с ской академіи наукъ подтвердила откры тія, сдѣланныя экспедиціей Фыно Огу рія, и точно установила пребываніе въ Монголіи турецкихъ племенъ. Найденныя сейчасъ профессоромъ надпи си высѣчены на внутреннихъ стѣнахъ естественной пещеры, находящейся на берегу моря. Въ 1878 г. возлѣ этой пещеры произ водились изысканія для проложенія здѣсь полотна новой желѣзнодорожной линіи. Тогда же въ пещерѣ произведены были раскопки, и, между прочимъ, было най дено нѣсколько человѣческихъ скелетовъ. Заинтересовавшись своимъ открытіемъ, профессоръ сталъ разспрашивать мѣст ныхъ жителей, н? извѣстно ли имъ че го либо о высѣченныхъ въ пещерѣ надпи сяхъ. Одни изъ этихъ жителей высказа ли профессору свое предположеніе, что эти надписи сдѣланы людьми, жившими въ каменномъ вѣкѣ; другіе полагали, что надписи сдѣланы неизвѣстными людьми, занесенными сюда морскими волнами. ,Однако, по утвержденію профессора, и первое, и второе предположенія незѣрны. Пещера представляетъ собой древ нюю могилу, надписи же сдѣланы внутри нея, несомнѣнно, или на ту рецкомъ языкѣ, или на какомъ-ни будь родственномъ ему. Разъ нашлись надписи на старин номъ турецкомъ языкѣ у деревни Темія, то, несомнѣнно, онѣ должны быть и на Сахалинѣ, въ Пріамурьѣ и въ Манчжуріи. Находка профессора слишкомъ инте ресна: вѣдь, она открываетъ новую эру въ изученіи происхожденія какъ ино родцевъ острова Сахалина, Хокайдо, такъ и самихъ японцевъ. До сихъ поръ ученые, изучая жизнь туземцевъ Хокайдо и Сахалина, считали ихъ какъ бы за самостоятельныя племе на. И несмотря на всѣ старанія, і какъ японскихъ ученыхъ, такъ и европейскихъ, точно не уста новлено и по сей день, кто является родоначальникомъ не Генералъ Риччіоти Гарибальди. (X), вождь итальй скаго отряда добровольцев ь. среди своихъ офицеровъ въ Аѳинахъ ресеііье 30-го ді-кнорн 1012 п и а. На языкѣ туземцевъ „ребургуръ”- по словамъ прсф. Тори-и, значитъ .иностранецъ”, и потому понятно, что замокъ построенъ какими то при- шёльцами на островъ. Хотя еще и неизвѣстн . когда и кѣмъ именно по строенъ замокъ .Чанъ”, однако, проф. 1->ри-и все же видитъ нѣко торую связь между замкомъ и най денными имъ у деревни Темія ста ринными надписями. Весь ученый міръ Японіи и все японское общество сейчасъ заин тересовало открытіе Тори и. Всѣ съ нетерпѣніемъ ждутъ, когда профессо ромъ окончательно будетъ прочтенъ текстъ найденныхъ надписей, и точно будетъ установлено пребываніе турец кихъ племенъ на островѣ Хокайдо. Легендарный храбрецъ «Дѣдо Илю Войвода». Египетскій принцъ Ахмедъ-Фуадъ-паша. Турецкій генералъ Шукри – паша. «Повстаница» Енатерина Арнаудова. только племени тайну, но даже и самихъ японцевъ. Высѣченныя на скалахъ пещеры надпи си профессоръ еще не прочиталъ пол ностью. Изъ старинныхъ турецкихъ словъ онъ смогъ узнать смыслъ 5 —6 словъ. Поэтому профессоръ не можетъ дать окончательнаго отвѣта, сдѣланы ли это надписи на турецкомъ языкѣ, или это тунгузскія слова, но лишь начертанныя старинными турецкими буквами. Изъ работъ Радпова видно, что подоб ныя буквы когда то употреблялись и въ Монголіи, Нынѣшніе монгольскіе іеро глифы созданы сравнительно недавно, въ старину же въ Монголіи употреблялись для письма старинныя турецкія буквы. Возможно, что монголы и занесли ихъ на островъ Хокайдо. Сношенія въ стари ну между монголами и населеніемъ остро ва Сахалина уже точно установлены. Свѣдѣнія объ этомъ можно найти даже въ старинныхъ японскихъ книгахъ. Не такъ давно извѣстный японскій изслѣдователь Риндзо Мамія нашелъ на островѣ Сахалинѣ развалины старинна го замка, который мѣстные жители име нуютъ ,Ч ан ъ г. Замокъ этотъ съ трехъ сторонъ обнесенъ высокою плотиною. До сихъ поръ неизвѣстно кѣмъ и ког да былъ онъ построенъ. Въ сочиненіи Риндзо Мамія объ немъ сказано: „Разсматривая постройку зам ка „Чанъ*, приходишь къ заключенію, что построенъ онъ не туземцами С аха лина”. Въ сочиненіи другого японскаго и з слѣдователя острова Сахалина Кондо Дзюго упоминается также о замкѣ „Чанъ”. — На юго-западной оконечности остро ва Сахалина, — читаемъ мы у К. Дзюго,— найдены на холмѣ слѣды стариннаго зам ка. Передъ замкомъ до сихъ поръ с о хранились слѣды отъ бывшихъ здѣсь когда то огромныхъ воротъ, величиною болѣе 100 квадратныхъ саж. По словамъ мѣстныхъ жителей, этотъ замокъ былъ выстроенъ въ старину, когда Сахалинъ былъ завоеванъ „ребургурами”.] Г“ Посѣтивъ лѣтомъ этого года островъ Сахалинъ, профессоръ Тори и осматри валъ развалины замка „Ч анъ*. Построй ку замка онъ» нашелъ очень схожей съ тсй. которую онъ встрѣчалъ у развалинъ старинныхъ замковъ, найденныхъ въ Манчжуріи, сѣверной Кореѣ и въ Мон голіи. Ртчвго?» Отчего мое сердце такъ радости* бьется? Отчего это все посвѣтлѣло вокругъ? Отчего все трепещетъ и звонко смѣется, И душа все куда-то такъ весело рвется? Отчего? Ты не знаешь, мой другъ?.. Оттого ль, что веселыми солнца лучами Залитъ городъ и море, и скалы вокругъ? Оттого ли, что ты голубыми очами. Какъ лазурными, полными счастья мечтами, Озарила меня, милый другъ?.. Леонидовъ Харьковъ. Типографія «Южнаго Края», су.мекая ул., домъ А. А. Іозефовича, Л» 13.
