ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенн 24-го Ноября 1913 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ 1 11752. Р 0 3 0 В Н І У ЗО Р Ъ . …Дорогой Саша, конечно, я не пропалъ, конечно, хорошо пом ню, что я студентъ что занятія уже начались, и еще лучше те бя знаю, что у меня за три кур са накопилось не мало грѣховъ; но, милый мой, мнѣ здѣсь такъ удивительно х< роіио. Разсказать? Не дождусь лич ной встрѣчи. Переполненъ мои ми впечатлѣніями. Да теперь и часъ такой, что располагаетъ ьъ откровенно сти,—одиннадцать. Лампа въ моей комнатѣ яр кая, веселая. Совсѣѵгь не похожа на наши студенческія коптилки. Старуха няня принесла мнѣ чаю. Эго у насъ всегда послѣ ужина. Хорошій, братъ, домъ, пат ріархальный, съ чаями, пирога- м г, сморщенными няньками, ста ринными иконами, обильнымъ вареньемъ, соленьемъ и розо выми лампадами! – ‘ ,: 2 А крыльцо наше, которэетакъ упоительно скрипитъ и неизмѣн но напсм знаетъ мнѣ эпоху кринолиновъ! А старый песъ Гекторъ, на которомъ я въ дѣтствѣ ѣздилъ верхомъ. Не буду ужъ говорить о моемъ почтенномъ дядѣ. Эго го ты хорошо знаешь по моимъ многочисленнымъ разсказамъ. Ты любишь большой городъ и всегда стремишься улетѣть Эмиль Верхарнъ, знаменитый бельгійскій поэтъ. (Къ пріѣзду въ Россію), отъ родныхъ къ своему универ ситету, а я напротивъ. Я люблю провинцію. Здѣсь каждый домикъ имѣетъ свое выраженіе. Въ немъ жили изъ рода въ родъ обильной семьей. Рождались, старились, умирали, не покидая милыхъ, насиженныхъ угловъ. Такихъ домовъ почти нѣтъ въ большихъ городахъ. Тамъ не дома, а постоялые дворы. Они не уюгны, они походятъ на ка зармы, и живутъ въ нихъ раз ные люди, быстро и часто пере ползая съ одной квартиры н& другую. Дома безъ семейныхъ пре даній, разсказовъ,—холодные,, угрюмые. А внутри,—какъ все мило въ провинціальномъ домикѣ! Проч ная тяжелая мебель, незатѣйли вая, но удобная; насколько она; серьезнѣй и прекраснѣй этихъ тонконогихъ модернистскихъ стульевъ и диванчиковъ, въ котооыхъ тоже сказывается надломленный духъ времени. Старыя, скромныя картиньг на стѣнахъ,—здѣсь зимній ве черъ, тамъ боярская свадьба и ни одной нагой женщины, или декадентскаго паяца. А печи! Какая поэзія! Потре скиваетъ уголь. Слабо освѣщена комната, на полу отъ этой печки — горячій красный кругъ. На эгомъ кусочкѣ пола цѣлое со браніе. Вь центрѣ, важно раски нувъ обогрѣтыя ноги, лежитъ Нобелевскіе лауреате.!. П роф . лейденскаго университета Камерлингъ Оннесъ. П о л у чи л ъ н обелевскую премію по ф и зи кѣ И ндійскій поэтъ, Рабиндра Натъ-Тагоръ, получивш ій н обелевскую прем ію л > л и тер а турѣ. Альфредъ Вернеръ, п р о ф ессо р ъ цю рихскаго университета. П олу чилъ н обелевскую прем ію по химіи. ,2 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 2-1-го ноября 1913 года. Гекторъ. -У его брюха боязли вымъ комочкомъ пріютился мой ма ленькій песикъ Шарикъ, и тутъ жетихо мурлычетъ рыжій Віська— полноправный членъ этой милой республики. Иног да въ счастливый уголокъ (въ сто ловой) попадаетъ дворовая собака Ланда, осторож но разваливается, ближе къ огню, и дѣтямъ остается только просить: .Подвиньте ваши ножки”. Ты наіываешь все э’о сентимен тальностью, а мнѣ такъ безумно нра вится весь этотъ тихій и прочный укладъ жизни. По этому я всегда и задерживаюсь до ма, въ мс емъ ма ленькомъ’городкѣ. Но на этотъ разъ есть и другая прачина. Тише. Прошу вниманія. Эго и есть самое главное. Какъ только я пріѣхалъ на кани кулы,—меня тотчасъ начали рвать во всѣ стороны. Ты самъ знаешь.—сту дентъ въ провинціи цѣнится гораздо выше, безъ него не обходится поря дочный вічеръ. Онъ и кавалеръ, и женихъ, и дирижеръ танцевъ, и репе титоръ. Вообще,—.молодой чело вѣкъ, подающій надежды”. Ну вотъ, пригласи іи меня съ сест рой на едну вечеринку. Спр ш-ваю ее: — Люся, что это за Чернояровы? Кто у нихъ есть, кромѣ гимназиста Пети? — Валентина, сестра. Оаа въ седь момъ к іассѣ. Старался припомнить и не припо мнилъ. Вѣдь, когда я самъ учился въ гимназіи, эта Валентина, вѣроятно, еще подъ стоюмъ ходила. — Интересно? Стоитъ пойти? — Интересно. У нихъ многіе бы ваютъ. Вечеромъ почистился, принарядился, одѣлъ сюртукъ и отправился съ ви домъ скучающаго, но серьезнаго че ловѣка, кот рому чужды всѣ вечерин ки и всѣ Валентины вообще. И представь себѣ,—былъ сразу очарованъ. С )знаю:ь тебѣ, что за послѣдніе го ды маѣ ужасно надоѣло все утончен ное и рафинированное, что раньше мнѣ казалось такимь прекраснымъ. Опротивѣли наши новые поэты и писатели, кровавыя драмы въ кинема тографахъ, узенькія платьица на ули цахъ и въ гостинныхъ, модные духи, модныя улыбки, разговоры, флиртъ, футболъ, спиритизмъ и т. д. Пришелъ къ этимъ Чернояровымъ и словно попалъ въ другой міръ. Ма ленькое уютное зальце, освѣщенное крохотной люстрочкой. Вдоль стѣнъ группы барышенъ и кавалеровъ,—все Монгольская миссія, прибывшая въ Петербургъ, а затѣмъ въ Ялту, по вопросамъ по литическаго и экономическаго характера, вытекающимъ изъ русско-китайскаго договора по дѣламъ Монголіи. Члены миссіи. Въ первомъ ряду -сидятъ: тов. м-ра юстиціи, затѣмъ глава миссіи—предсѣдатель мон гольскаго совѣта м-ро-въ ки. Саинъ-Фоинъ-Хзнъ, тов. м-ра иностр. дѣлъ и тов. военнаго м-ра. Стоять: состоящій при миссіи штаб.-кап. Гадрихъ, драгоманъ Джамсарановъ и Г. Козинъ, прикомандирован ный къ миссіи отъ м-ра иностр дѣлъ. у Н. Д. Костинъ. 10-го ноября скончался въ Петербургѣ отъ рака желудка извѣстный авіаторъ Н. Д. Ко стинъ. Въ послѣднюю войну на Балканахъ онъ поступилъ на службу въ болгарскую ар мію и совершилъ рядъ смѣлыхъ воздушныхъ рекогносцировокъ во время осады Адріанопо ля. Въ одну изъ этихъ рекогносцировокъ, вслѣдствіе порчи мотора, гвіаторъ принуж денъ былъ опуститься на непріятельской тер риторіи. Онъ оставался въ плѣну и турокъ вплоть до сдачи Адріанополя. гимназистки и гимназисты. И все ро зовое. Личики розовыя, платьица ро зовыя. Даже слова и смѣхъ казались мнѣ розовыми. Всѣ говорили, не слушая другъ друга и безконечно смѣялись. Поцѣловалъ ручку пухлой мамочкѣ, хозяйкѣ дома, которая плавала по за лу и сама всѣхъ надѣляла конфек- тами и орѣхами. Вкуснѣе были кон- фекты и яблоки изъ ея полныхъ розовыхъ рукъ. Только что ото шелъ отъ нея, какъ ко мнѣ подбѣжалъ Петя, а затѣмъ какгя то стройная тоненькая егоза. Егоза была въ розовомъ платьи цѣ и бѣлыхъ ту фелькахъ. Чер ные локоны об рамляли ея краси вое продолгова тое личико. Губы улыбались, глаз ки смотрѣли не много лукаво, ско рѣе смущенно, а вся фигурка слов но трепетала. Эга егоза и ока залась Ва іенти- ной. Мы сѣли на ди ванъ, и она тот часъ очистила мнѣ громадное анто новское яблоко. — Много. По поламъ? — Ну хорошо. Запустила зубки въ яблоко и улыб нулась мнѣ глазами. — Вы меня помните? — Нѣтг, Валентина Александровна. — У, какъ длинно! Покороче. Меня всѣ зовутъ Ва ей. — Хорошо. Будемъ какъ всѣ. Не помню, Валя. Вь мое время (я важно нахмурилъ бріів ) вы, вѣроятно, были еще во второмъ классѣ. — Не важничайте. Я была уже въ третьемъ и отличнэ вгсъ помню. Вы каждый вечеръ гуляли на Николаев ской и всегда смотрѣли ужасно стро го. Я думала, что изъ васъ выйдетъ профессоръ. — Можетъ быть, и выйдетъ. Валентина посмотрѣла на меня съ легкимъ удивленіемъ. Я разсмѣялся: — ОгчеіО Валя, вы такъ смотрите? — Ничего. — Неужели, теперь не похожъ на человѣка, котерый можетъ сдѣлаться профессоромъ? Еще не поздно. — Не похожи — Какая же перемѣна? — Ну, трудно сказалъ такъ! Глаза веселѣе. Смѣетесь. Сюртукъ. — И сюртукъ… Словомъ, видъ лег комысленный. — Вотъ именно. — А главное, Валя, въ томъ, что вы сами выросли и стали почти взрослой. Она покраснѣла и довольно улыб нулась. — Еще немножечко—и буду совсѣмъ взрослая. Правда? — Конечно. Она вдругъ вскочила. — В:таньте. Нѵ, встаньте. Я поднялся. Валя встала рядомъ, плечомъ къ моему плечу. — Видите, я немножечко ниже васъ. — Да, на цѣлую голову. — Но я же еще буду расти, Прав- Воокресенъе, 24-го ноября 1913 года. ю ж Н ы Й КРАЙ. да, чго росгутъ до двадвати пяти лѣтъ? — Кажется, правда. — Ахъ, вальсъ I Я больше всего люблю вальсъ. Она лукаво взглянула на м:ня. О, милая егоза, не нужно было этого лу кавства, я все равно пригласилъ бы тебя! Кто то весело игралъ „На сопкахъ”. Пары закрутились. Я съ улыбкой опытнаго столичнаго кавалера скло нился къ дѣвушкѣ и кротко, и лас ково, и важно сказалъ: — Позвольте просить васъ на этотъ первый вальсъ. Мы закружились. — Васъ не безтокоятъ мои волосы? -(Ея кудри разлетались во всѣ сто роны). — Нисколько. Они ласкаются и хо рошо такъ пахнутъ. — Ну, ласкаюгсл? Кахъ вы говори те! Я ихъ не душила. За ужиномъ мы, конечно, сидѣли вмѣстѣ. Я разсказывалъ самыя невѣроятныя вещи. Все вмѣстѣ. О квартирной хо зяйкѣ, которая дала мнѣ поломанную желѣзную кровать, о пивной, гдѣ мы проводи ли наши субботы, о товари щѣ Ивановѣ, который занимается боксомъ, о томъ случаѣ, когда мы сь тобой били стекла въ какомъ то фіи- гелѣ, о современномъ искусствѣ, о гостинномь дворѣ и просто сказки, кото рыя сами лѣзли мнѣ въ голову и удиви тельно занимали мою сосѣдку. А мнѣ все время только и хо тѣлось, чтобы она была веселой и смѣ ялась. Тогда осо бенно прекраснымъ было ея личико- Мнѣ казалось, что смѣя лись и ея локоны, и ея разовое платье. — Дать вамъ шпро товъ? — Я самъ. Ку шайте. — Ну вылейте еще за м е здоровье. — X рошо, только рябиновки. — Такъ вы мечтае те жить на югъ? — Да. Міленькая дачка. Бѣлая, бѣлая. Войдешь утромъ—и прямо у террасы ве селое зеленое море. Купайся хоть весь день. Солнці мнего, своя длинная лодочка, которая, сколь зить по водѣ, словно танцуетъ! — Ахъ, я тоже люблю югъ. Мнѣ сейчасъ зах >тѣ юсь ѣхать на лодкѣ. — И поѣдемъ, лѣтомъ. — Я вамь налила. — Дов пьчо. — Ну за мое здоровье. И когда выпилъ,—поцѣловалъ ти хонько ея ручку. Ч рнобровый гимназистъ напро тивъ, Митя Оселковъ, бросалъ на меня недовольные взгляды, а на Валю смотрѣлъ съ явнымъ упрекомъ. Нерв ничалъ. Дѣлалъ видъ, что много пьетъ. Напрзженньмь повышеннымъ олосомъ заявлялъ, что онъ ищетъ Мелли Безе, извѣстная нѣмецкая авіаторша, летающая на аэропланѣ, который сна сама конструировала и построила на управляемомъ ею заподѣ въ Іоганниісталѣ. м. Безе снята у рабочаго станка. Пожаръ театра Сибирякова въ Одессѣ. забвенія въ винѣ, что онъ убѣждеіг ный ницшеанецъ и считаетъ правиль нымъ афэризм і; — Когда идешь къ женщинѣ, не забудь захватить плеть. Эгсть афоризмъ онъ повторилъ расъ пять, при этомъ, дергалъ пуго виця своего гимназическаго мундир чика и бросалъ въ нашу сторону пре зрительные взгляды. Не подѣйствова ло. Валя хохотала и слушала мои сказ ки. Мчѣ даже жаль стало маленькаго ницшеанци. Я протянулъ къ нему свою рюмку и сказа/ъ: — Коллега, Митя Оселковъ, поз вольте съ вами чокнуться Выпьемъ за нѣмецкую философію и метафизи ку любви. Митя смутился, чокнулся и больше не бросалъ въ мою сторону ядови тыхъ взглядовъ. Всѣ кругомъ захохотали, громче всѣхъ Валя. Воображаю, какъ болѣз ненно отозвался этотъ смѣх ь въ сердцѣ моего „соперника”. — Слушайте, Валя, —онъ, кажется, въ васъ влюбленъ. Дѣвушка посмотрѣла на меня сму щенными, совсѣмъ прозрачными глазками: — Вы думаете? Какой вопросъ! Ми тя всегда такой странный. Кто-то провозгласилъ: — Господа здоровье нашей моло дой хозяйки! — Ура! Ура! Общій шумъ. Смѣхъ. Я вторично поц&ловалъ Валечкину ручку. Въ это время въ залѣ снова заиг рали вальсъ. На этотъ разъ „Осенній сонъ”. .Вальсъ-наслажденіе; вальсъ-упое ніе”,—протянула Валя, схватила меня за руку, и мы вылетѣли въ залу. — Милыя кудри, сказалъ я, этотъ вальсъ мой, правда? Дѣвушка блеснула глазками и, комич но выпятивъ нижнюю губку, отвѣтила: — Милыя кудри согласны. Прошло нѣсколько дней—и произо шло что-то очень странное. Не было универ ситета, куда то ис чезъ мой редной го родокъ, ни нашего домика, ни старой няни, ни дяди, ни Гектора, ничего не осталось. Только Валя Черно- ярова, ея милое ли чико, звонкій голо сокъ и тонкая тре петная ф ігурка. — Ты удивленъ, мой другъ, капри зомъ моего вкуса? О, это не капризъ! Это то, чго всегда томило меня. Я толь ко не находилъ на стоящаго. — Подумай самъ, -она совершенно не читала Со іогуба. она ничего не слышала объ А іександрѣ Б ло- кѣ, Кѵзмннѣ, Бѣ ломъ, а Игоря Сѣве рянина, которымъ я смѣши лъ ее, назвала просто идіотомъ. И во всемъ она примитив sa, здорова и непосредствен на, съ такими здоровыми вкусами и взглядами. Простенькое платьице и благо ухаетъ цвѣточнымъ і деколономъ „Японская сиречь”. Какая прелесть, сколько юной поэзіи вь этомъ легкомъ, какомъ то розовомъ запахѣ,особенно послѣ этого противнаго вездѣсущаго Убган’а! 8 Да, я все время думалъ о ней, и въ ушіхъ звучало: — „Милыя кудри согласны”. Право, дорогой мой, я провѣрялъ себя и боролся. Послушай-ка, говорилъ я самому себѣ,—что это съ тобой случилось? 3 ,4 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 24-го ноября 1913 года. Тебя считали положительнымъ, серьез нымъ человѣкомъ—и вдругъ любовь къ какой то розовой провинціалочкѣ, которая, кажется, умѣетъ только смѣ яться, танцовать и потряхивать своей кудрявой головкой. Но мой серьезный тонъ быстро срывался, нравоученія не удавались, и не умомъ, а сердцемъ я понималъ, что въ рукахъ этой тоненькой розо вой дѣвушки—большое, ясное, вол нующее счастье. Вчера я провелъ вечеръ у Черно- яровыхъ. Пухлая мама была чѣмъ то занята, и у самовара хозяйнінала Валя. Ми лая егоза,—она была совсѣмъ серьез ной и чудесно выюлняла роль хо зяйки. Такой простой вопроса: „Вы крѣп кій пьете или слабый?” прозвучалъ въ ея устахъ такъ нѣжно, словно она говорила: — Вы мнѣ счень нравитесь… Когда ея братъ Петя вышелъ зачѣмъ то изъ комнаты, я быстро спросилъ: — Помните, Валечка, наши вальсы? — Помню, отвѣтила она и покрас нѣла, и стала быстро, быстро мѣшать чай въ своей маленькой, розовой ча шечкѣ. — Знаете, Валя, мнѣ кажется, что я васъ полюбилъ. Хорошо такъ по любилъ… Мнѣ хотѣлось’еще что-то сказать, но, очевидно, мы оба смутились. Я сталъ спѣшно кушать вишневое варенье, а Валя собирать крсшчи на скатерти. При этомъ она совсѣмъ склонила свэю кудрявую головку, и я видѣлъ только кусочекъ носика. Идя домой, я представлялъ себѣ комнату, обставленную такъ, какъ наша гостинная, т. е. тяжелая мебель, иконы въ углу, розовая лампада, узорчатая печь, около которой мы съ Валей сидимъ въ старомъ вэльтеров- скомъ креслѣ. Она протянула къ огню свои нож ки и говоритъ мнѣ ласковымъ топот комъ: — Когда же ты подаришь мнѣ пу шистую кошечку… Мнѣ не будетъ такъ скучно безъ тебя, когда ты въ университетѣ. Я цѣлую ея щеку, ея тонкое плечи ко и, жмурясь, вдыхаю запахъ розова го платьица Вали. Это „Японская сирень”. „Кзкъ можно быть счастливымъ”, думалъ я и не замѣтилъ, какъ подо шелъ къ дому. Заскрипѣла наша дрезняя комнатка и напомнила мнѣ снова эпоху крино- линозъ и одну милую картину: „Ког да моя бабушка была невѣстой”. Весной, когда Валя кончитъ гимна зію. . Ну. ты понимаешь,—я женюсь ско ро. Ну ну, не хмурься. милый скеп тикъ. Препятствій никакихь. Я очень понравился пухтой мамѣ Чернояро вой. Что касается моего почтеннаго дядюшки… Выслушавъ меня, онъ такъ расхо хотался, что даже поперхнулся ды момъ своей аршинной трубки, но по Композиторъ А. Н. Скрябинъ. (Къ предстоящему въ Харьковѣ концерту 28-го ноября). томъ понемногу успокоился и, кряк нувъ, уронилъ: — Твое дѣло. Дѣвушка славная. Семью знаю. Люди домовитые, чест ные. Только не забудь меня совсѣмъ. И дядя потрепалъ меня по плечу, что у него всегда являлось выраже ніемъ самой піаменной ласки и любви. Дн, дорогой другъ, ты пишешь о квартирѣ. Конечно, нанимай комнату въ разсчетѣ на меня. Этотъ сезонъ еще проживемъ вмѣстѣ. Черезъ не дѣльку пріѣду”. Твой Михаилъ. Ал. Станкевичъ. с м ь с ь. Храбрая невѣста. Американской злобой дня является те перь предстоящій выходъ замужъ миссъ Д кесси Вильсонъ, до ^ери президе тта рес публики, за Франциска Сэиръ, виднаго профессора чикагскаго университета. Сзб ственно говоря, событіе это не настоль ко уже важно, чтобы мсгло занимать умы американцевъ, но въ немъ есть нѣ которыя привходящія обстоятельства, дѣ лающія его особе іно интереснымъ. При всей своей культурѣ янки, какъ извѣстно, не могутъ отдѣлаться отъ од ной національной слабости: всѣ они, какъ аристократія, такъ и простой на родъ, очень суевѣр ты. Замужество миссъ Джесси Внльсонъ ихъ очень тревожитъ, такъ какъ, считая со дчя основанія Be ликой Американской республики, этотъ бракъ въ Бѣломъ домѣ будетъ… три надцатымъ по счету. Но, если янки безпокойны, то сама миссъ Вильсонъ на сей предметъ совер шенно безпечна. Совершенно не суевѣр ная, она хочетъ подать народу примѣръ дтя подражанія. Молодая невѣста, преж де всего, распорядилась, не взирая на протесты отца, желавшаго, чтобы вѣн чаніе состоялось въ 1914 году, о томъ, чтобы ея вѣнчаніе происходило 13 го де кабря 1913 года. Недавно подруга миссъ Вильсонъ, дочь морского министра, да ла въ ея честь интимный завтракъ. Миссъ Вильсонъ настояла на томъ, что бы на завтракѣ было ровно 13 пригла шейныхъ, 13 лампъ освѣщали столовую и 13 лакеевъ прислуживали за стопомъ. Между прочимъ, говорятъ „Б. В.“, ин тересно отмѣтить, что самъ президентъ Вильсонъ не считаетъ 13 несчастнымъ для себя числомъ. Въ 1913 году его вы брали на высокій постъ, а его имя и фамилія составляются изъ 13 буквъ (Woodrow Wilson). Къ свадебному торжеству изготовляет ся пирогъ гигантскихъ размѣровъ. Онъ будетъ вѣсить 150 фунтовъ и будетъ- увѣнчанъ громадной вазой съ велико лѣпными бѣлыми орхидеями. На этотъ пирогъ ассигновано 1000 рублей. Въ чужомъ пиру. Въ Гуллѣ (Англія) пасторъ Баркеръ, лежа въ постели, рано утромъ при свѣ тѣ свѣчи читалъ книгу, какъ вдругъ услышалъ за окномъ шорохъ и увидалъ лицо полицейскаго, съ фонаремъ въ ру кахъ. Такъ какъ онъ жилъ на третьемъ этажѣ, то, подумавъ, что домъ горитъ, пустился бѣжать, какъ былъ, въ од номъ бѣльѣ. Но полицейскій вскочилъ на подоконникъ и, впрыгнувъ въ комна ту, пустился вдогонку за пасторомъ, ко торый поспѣшно спускался съ лѣстни цы. Прыгнуть на шею своей жертвѣ бы ло для полисмена минутнымъ дѣломъ, послѣ чего онъ надѣлъ на пастора на ручники и потащилъ его къ выходной двери, гдѣ стояли жандармы. Но тутъ пасторъ поднялъ такой крикъ, что сбѣ жались всѣ жильцы дома. Принявъ по— лицейскаго за вора, они исколотили его- и, связавъ веревками, вынесли на ути цу, призывая полицію. За ними выбѣ жалъ и пасторъ въ бѣльѣ, потрясая кан далами и обращаясь къ жандармамъ за помощью. Тогда только все разъяснилось. Поли цейскій ловилъ вора, забравшагося въ этотъ домъ, и принялъ мерцающую свѣ чу пастора за свѣчу злоумышленника. Пока все это происходило, говоритъ „Г. П.“, настоящій воръ, п р о н и к н у в ъ въ помѣщеніе, одѣлся въ платье пастора, ограбилъ комнату и, спустившись по по жарной л ѣ с т н и ц ѣ , оставленной полицей скимъ, благополучно исчезъ. Харьковъ. Типографія «Южна .чі Края» Сумская ул., домъ А. А. Іозефовпча, Д» 13-
